Баку 14°C
30 лет без Цоя
Ровно 30 лет назад, 15 августа 1990 года, не стало лидера группы «Кино» и культового рок-музыканта Виктора Цоя. Он разбился под маленьким латвийским городом Тукмус – заснул за рулем синего «Москвича», вылетел на встречку и врезался в летящий «Икарус».
Цой до сих пор остается последним героем русскоязычной поп-культуры. Помимо музыки его полюбили за работы в кино. Харизматичный молчаливый кореец в черной кожаной куртке снялся в четырех фильмах, за роль Моро в «Игле» Рашида Нугманова журнал «Советский экран» признал артиста лучшим актером 1989 года.
В том фильме мальчишкам наверняка запомнилась сцена, как Цой уверенно разделывается с кучей наркоманов приемами из восточных единоборств. В сочетании с внешностью всем казалось, что у Виктора черный пояс по одному из видов боевых искусств – настолько спокойно он махал ногами и уклонялся от ударов гопников в подворотне.
Кумиром лидера «Кино» всегда оставался Брюс Ли. Он увидел великого американского актера в 1982-м – в квартире басиста оригинального состава «Звуков Му» Александра Липницкого. «У меня появился первый в компании видеомагнитофон, и у них [с женой Марьяной] стало обязательным пунктом посещение моей квартиры с целью культурологического развития, – вспоминал Липницкий в интервью «Афише». – Цой сразу стал большим поклонником Брюса Ли, увидев у меня фильмы «Кулак ярости» и «Выход дракона», и каждый раз, когда приезжал, пользовался любым предлогом, чтобы посмотреть их лишний раз».
Но Виктора больше привлекали не эффектные панчи раскрытой ладонью и не шпагаты между двух табуретов. Знакомые рок-музыканта хором отвечают, что Цой больше тащился от духовной составляющей кунг-фу и образа Брюса. Бывший кочегар плотно увлекся единоборствами после знакомства с востоковедом Сергеем Пучковым – с ним многие дружили в питерской рок-тусовке.
«Виктор, скорее всего, хотел заниматься даже не кунг-фу, его поразили нунчаки – приспособления для обработки зерна, крестьянское оружие. Но где-то его это зацепило, скорее всего, у Брюса Ли. Стали мы ими заниматься, и вдруг выяснилось, что ему это уже не интересно совсем. Тогда мы начали заниматься кунг-фу, и здесь выяснился устойчивый интерес. Не какие-то виды восточного оружия, особые стойки – это пришло позже, когда он уже научился понимать ценность этого», – кивал Пучков.
Но, тем не менее, Цой прозанимался с Учителем, как называл Сергея, год и практически в совершенстве овладел нунчаками. Дольше совмещать тренировки кунг-фу и концертные туры по всему Советскому Союзу было практически нереально.
В конце 80-х в гости к Виктору приехал фронтмен «Аквариума» Борис Гребенщиков. «Когда я увидел у Витьки на шкафу изображение Брюса Ли, я обрадовался, поскольку уже есть, о чем говорить. И там еще нунчаки висели на стене. Я за них сразу схватился, порадовался любимому оружию, и Витька показал, что он с ними делает. А получалось у него здорово. То ли в крови что-то было, то ли что, но это производило впечатление блестящее – почти Брюс Ли», – рассказывал Гребенщиков.
Но Цоя привлекала в Ли не физическая сила – все друзья рок-музыканта вспоминают его лень на гастролях и при написании песен, никаких изнурительных тренировок характер певца бы не выдержал. Виктор находил в голливудской звезде образ внутренней мощи и восторгался его крепким характером. «Как-то мы с Цоем говорили о литературных и прочих кумирах, и я упомянул своего любимейшего Дон Кихота, – писал музыкальный критик Артемий Троицкий в журнале «Советский экран» (№8, 1990). – «Нет, это не мой персонаж, – сказал Цой, – он не сконцентрирован, он слаб». Его персонаж — Брюс Ли, великий мастер кунг-фу».
Фанаты «Кино» даже декодировали любовь к восточным единоборствам в одной из песен Виктора. В треке «Место для шага вперед» артист пел: «У меня есть братья, но нет родных. И есть рука, и она пуста». В СССР тащились от боевых искусств и хорошо помнили, что карате в переводе с японского и означает «Искусство пустой руки». Наверняка это знал и Цой и оставил маленькую пасхалочку для слушателей.
Ту драку в фильме «Игла» Виктор поставил сам – у режиссера Нугманова вряд ли нашлись бы деньги на специального хореографа по поединкам. «В сцене с боем Витя действует лаконично и мало, он умел в 1000 раз больше. Что он делает – непонятно, но это вполне в духе современного кинематографа, когда надо было показывать что-то эффектное, – покачал головой учитель Сергей Пучков. – Думаю, у них не было отдельного человека [для боевых сцен], потому что постановщик даже очень плохого уровня все же сделал бы иначе».
В целом весь образ Цоя перекликается с Брюсом Ли – немногословным героем-одиночкой, у которого внутреннее превалирует над внешним. За выражение мыслей целого поколения «Кино» и остается самой важной русскоязычной группой. Пусть даже и фразу «Пожелай мне удачи в бою» слушатели относят к собственным жизненным передрягам, а вовсе не к поединкам мастеров кунг-фу.
Eurosport
Цой до сих пор остается последним героем русскоязычной поп-культуры. Помимо музыки его полюбили за работы в кино. Харизматичный молчаливый кореец в черной кожаной куртке снялся в четырех фильмах, за роль Моро в «Игле» Рашида Нугманова журнал «Советский экран» признал артиста лучшим актером 1989 года.
В том фильме мальчишкам наверняка запомнилась сцена, как Цой уверенно разделывается с кучей наркоманов приемами из восточных единоборств. В сочетании с внешностью всем казалось, что у Виктора черный пояс по одному из видов боевых искусств – настолько спокойно он махал ногами и уклонялся от ударов гопников в подворотне.
Кумиром лидера «Кино» всегда оставался Брюс Ли. Он увидел великого американского актера в 1982-м – в квартире басиста оригинального состава «Звуков Му» Александра Липницкого. «У меня появился первый в компании видеомагнитофон, и у них [с женой Марьяной] стало обязательным пунктом посещение моей квартиры с целью культурологического развития, – вспоминал Липницкий в интервью «Афише». – Цой сразу стал большим поклонником Брюса Ли, увидев у меня фильмы «Кулак ярости» и «Выход дракона», и каждый раз, когда приезжал, пользовался любым предлогом, чтобы посмотреть их лишний раз».
Но Виктора больше привлекали не эффектные панчи раскрытой ладонью и не шпагаты между двух табуретов. Знакомые рок-музыканта хором отвечают, что Цой больше тащился от духовной составляющей кунг-фу и образа Брюса. Бывший кочегар плотно увлекся единоборствами после знакомства с востоковедом Сергеем Пучковым – с ним многие дружили в питерской рок-тусовке.
«Виктор, скорее всего, хотел заниматься даже не кунг-фу, его поразили нунчаки – приспособления для обработки зерна, крестьянское оружие. Но где-то его это зацепило, скорее всего, у Брюса Ли. Стали мы ими заниматься, и вдруг выяснилось, что ему это уже не интересно совсем. Тогда мы начали заниматься кунг-фу, и здесь выяснился устойчивый интерес. Не какие-то виды восточного оружия, особые стойки – это пришло позже, когда он уже научился понимать ценность этого», – кивал Пучков.
Но, тем не менее, Цой прозанимался с Учителем, как называл Сергея, год и практически в совершенстве овладел нунчаками. Дольше совмещать тренировки кунг-фу и концертные туры по всему Советскому Союзу было практически нереально.
В конце 80-х в гости к Виктору приехал фронтмен «Аквариума» Борис Гребенщиков. «Когда я увидел у Витьки на шкафу изображение Брюса Ли, я обрадовался, поскольку уже есть, о чем говорить. И там еще нунчаки висели на стене. Я за них сразу схватился, порадовался любимому оружию, и Витька показал, что он с ними делает. А получалось у него здорово. То ли в крови что-то было, то ли что, но это производило впечатление блестящее – почти Брюс Ли», – рассказывал Гребенщиков.
Но Цоя привлекала в Ли не физическая сила – все друзья рок-музыканта вспоминают его лень на гастролях и при написании песен, никаких изнурительных тренировок характер певца бы не выдержал. Виктор находил в голливудской звезде образ внутренней мощи и восторгался его крепким характером. «Как-то мы с Цоем говорили о литературных и прочих кумирах, и я упомянул своего любимейшего Дон Кихота, – писал музыкальный критик Артемий Троицкий в журнале «Советский экран» (№8, 1990). – «Нет, это не мой персонаж, – сказал Цой, – он не сконцентрирован, он слаб». Его персонаж — Брюс Ли, великий мастер кунг-фу».
Фанаты «Кино» даже декодировали любовь к восточным единоборствам в одной из песен Виктора. В треке «Место для шага вперед» артист пел: «У меня есть братья, но нет родных. И есть рука, и она пуста». В СССР тащились от боевых искусств и хорошо помнили, что карате в переводе с японского и означает «Искусство пустой руки». Наверняка это знал и Цой и оставил маленькую пасхалочку для слушателей.
Ту драку в фильме «Игла» Виктор поставил сам – у режиссера Нугманова вряд ли нашлись бы деньги на специального хореографа по поединкам. «В сцене с боем Витя действует лаконично и мало, он умел в 1000 раз больше. Что он делает – непонятно, но это вполне в духе современного кинематографа, когда надо было показывать что-то эффектное, – покачал головой учитель Сергей Пучков. – Думаю, у них не было отдельного человека [для боевых сцен], потому что постановщик даже очень плохого уровня все же сделал бы иначе».
В целом весь образ Цоя перекликается с Брюсом Ли – немногословным героем-одиночкой, у которого внутреннее превалирует над внешним. За выражение мыслей целого поколения «Кино» и остается самой важной русскоязычной группой. Пусть даже и фразу «Пожелай мне удачи в бою» слушатели относят к собственным жизненным передрягам, а вовсе не к поединкам мастеров кунг-фу.
Eurosport
