Треугольные отношения: китайский вирус, санкции и… тенденция к дефициту 

Война и пандемия – это не только дорогие нефть и газ, но и дефицит продовольствия 

ЭКОНОМИКА

Подорожание энергоносителей обеспечило нашей республике серьезный прирост по всей цепочке значимых макроэкономических показателей. Но связка «нефть» и «вирус в Китае» весьма токсична для мировой экономики и, как следствие, – рынка нефти. 

Беспрецедентный по жесткости локдаун в Китае усилил акцент на смещение нефтяных котировок от роста к снижению. Трейдеры обеспокоены снижением потребления черного золота второй экономикой мира. Впрочем, положению торговцев на фондовой бирже не позавидуешь: колебания от паники по поводу возможного ухода с рынка российской нефти сменяются новостями о свирепствующей в Поднебесной пандемии. И если в первом случае котировки принимаются стремительно дорожать, новые вспышки коронавируса в Китае препятствуют им дойти до рекордных максимумов. 

Пандемия играет на спад

О том, что стоимость нефти снижается на фоне новой вспышки COVID-19 в Китае – крупнейшем импортере топлива, свидетельствуют данные целого ряда торгов, где цена барреля Brent порой снижалась до 108 долларов. Трейдеры не без причины опасаются, что продолжительные блокировки COVID-19 в Шанхае и теперь перспективы жестких ограничений в Пекине негативно скажутся на спросе. Но дефицит на фоне бурно обсуждаемого западными странами введения полного эмбарго на поставки газа и нефти из России оставляет простор для маневра.
По свидетельству главы Фонда энергетического развития РФ Сергея Пикина, несмотря на пандемию в Китае цена нефти будет держаться на уровне плюс-минус 100 долларов за баррель. 
– Жесткие антивирусные карантины в Поднебесной, безусловно, будут ощутимы для рынка нефти, ведь Китай потребляет ее даже больше, чем Штаты, – говорит он. – Однако цены вряд ли сильно опустятся ниже установившегося сегодня психологического уровня в 100 долларов баррель. 
В некоторой степени давление на рынок оказывает и отсутствие единой позиции стран ЕС по эмбарго на импорт нефти и газа из России, считает ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков. 
– Возможный отказ Евросоюза от российской нефти станет шоком для мировой экономики, – комментирует он. – А это чревато дополнительным топливным дефицитом, вдобавок к уже сложившемуся из-за пандемии, и повышением его цены на рынке Европы. 
За последние недели страны Старого Света уже сократили поставки энергоносителей из РФ, но сейчас на рынке растет понимание того, что дружное решение отказаться от поставок очень сильно подстегнет цены. Поэтому европейское эмбарго – самая радикальная мера экономического принуждения России к миру из оставшихся в резерве у Запада.

Чем грозит нефтяное эмбарго? 

Нефтяное эмбарго – не только удар по России, теряющей свыше ста миллиардов экспортной выручки, утверждает депутат ММ и эксперт Вугар Байрамов. 
– Отказ от поставок российской нефти чреват серьезным подорожанием на рынке черного золота. Помимо прочего, нефтяное эмбарго приведет к резкому снижению валютных доходов РФ, поскольку сырая нефть и нефтепродукты составляют 37% российского экспорта, где 70% экспорта приходилось на рынки США и Европы. В прошлом году годовая прибыль России от реализации нефти в Европу составила 104 млрд долларов. В случае отказа ЕС от российского нефтяного импорта РФ потеряет до 100 млрд валютной выручки, – говорит он. 
Ранее страны Евросоюза во время переговоров попросили ОПЕК увеличить поставки нефти, чтобы охладить рынок и замедлить рекордный рост цен. Тогда нефтяной картель предупредил страны ЕС, что нынешние и будущие санкции против России могут привести к самым серьезным перебоям в поставках нефти в истории, а восполнить эти объемы будет невозможно. Говоря о возможном эмбарго, на взгляд В.Байрамова, шансы ОПЕК заполнить в короткие сроки грядущий вакуум невелики. А все это вкупе неизменные риски для экспортеров энергосырья. 
– Хотя рост цены барреля привел к увеличению валютных поступлений нефтедобывающих стран, включая Азербайджан, на рынках высока доля неопределенности, которая поддерживает волатильность. Такой расклад сохранится в долгосрочной перспективе, – поясняет он. – Понятно, что текущая цена нефти открывает хорошие возможности для укрепления курса маната. Основными экономическими факторами, влияющими на курс национальных денег, являются объем поступающей в страну валюты, а также количество валюты, выносимой на аукционы по линии Госнефтефонда. С этой точки зрения объем средств, выставляемых на аукцион ГНФАР, очень важен в плане удовлетворения спроса на доллары, а следовательно, и с точки зрения курса маната, – сказал он. 

Залог стабильности 

По сложившейся уже традиции, устойчивость нашей валюты завязана на стоимости нефти, о чем, кстати, более чем наглядно поведали две прошлые девальвации. Оба раза обесцениванию азербайджанской денежной единицы предшествовал обвал цены нефти на мировых биржах. По мнению экономиста Парвиза Гейдарова, при текущих котировках нефти стабильности маната в этом году способствует двукратное превышение реальных котировок над заложенной в бюджете ценой барреля Azeri Light. 
– Баланс между вывозимой из страны и поступающей в нашу республику валюты положительный, и такой расклад, безусловно, поддерживает курс маната к доллару. При сложившейся высокой цене на главный экспортный ресурс страны – нефть, риски в этом плане совершенно отсутствуют, – сообщил он. – Красная черта, за которой манат окажется в круговороте рисков, экономист считает длительный простой нефтяных индексов ниже заложенной в бюджете планки в 50 долларов. Однако такое, по мнению аналитика, маловероятно. Нефть продолжит дорожать из-за геополитического фактора – беспрецедентного санкционного давления Запада на Россию из-за войны в Украине. При этом сохраняющееся нежелание ряда европейских покупателей приобретать российскую нефть усиливает дефицит предложения, балансируя сокращение спроса в Китае и способствуя стабильно высокому росту котировок наиболее популярных видов сырья. 
Для полноты картины отметим, что война и пандемия – это не только дорогие нефть и газ, но и всплеск глобальной инфляции и дефицит продовольствия. Однако в нашей стране, экспортирующей энергосырье, инфляционные тренды не имеют прямого влияния на курс национальной валюты.