Счастье Ярослава Трифонова

Ярослав Трифонов – один из самых востребованных актеров Азербайджанского государственного академического русского драматического театра. Он совмещает театр со съемками в больших кинопроектах, но сцена – главное дело его жизни, и это навсегда. О театре мы и побеседовали.

– Ярослав, вы из театральных детей – помните, как это было?

– В 80-е годы в Русской драме была «детская комната», куда артисты приводили своих малышей, если в садик не успевали или по каким-то другим причинам. Там я впервые встретился с Тимой Рагимовым, Олегом Амирбековым. Тогда же меня четырехлетним впервые заметила режиссер Джаннет Салимова: «Это кто у нас такой хороший мальчик? Ярослав, хочешь в театре играть? Ах, хочешь! Тогда придется выбросить соску, а то какой же ты актер будешь на сцене? Володечка, проконтролируй».

– А кем был ваш отец?

– Он тоже был актером. Владимир Викторович Трифонов. Окончил театральный институт в Ярославле, потому и назвал меня так. По окончании вернулся в родной Баку и стал актером нашего театра. В то время широко практиковался обмен опытом, и года два мой отец прослужил в Грозненском драмтеатре, где познакомился с моей мамой, работавшей гримером. Там я и родился. В Баку вернулась уже целая семья Трифоновых. Государство выдало нам квартиру, которой мы, увы, лишились в лихие 90-е... Отец был вынужден уйти из театра. Ну как на зарплату в пять «ширванов» было прокормить жену и троих детей? Хватался за любую работу и в 2006 году умер. Он был удивительно светлым человеком и напоминал мне Чехова. Ни разу не слышал, чтобы он произнес грубое слово. И в театре его знали как очень интеллигентного человека – таким помнят до сих пор.

– Несмотря на трудности переходного периода, вы все-таки пришли в театр…

– Я пришел сюда в 2004 году, для меня это тоже было тяжелое время. Из-за утраты квартиры у меня не было документов, даже в армию не брали, хотя я обошел все военкоматы. Выкручивался как мог, но при этом не теряя лицо и никого не подставляя. Может, поэтому мне бог открывал дороги. Дирекция театра знала мое положение и помогала как могла. Очень ей благодарен. Я получал не зарплату, а гонорар за каждый выход – кажется, по 15 манатов. Поэтому стал еще и монтировщиком сцены. А затем директор Адалят Гаджиев помог мне получить паспорт – мне уже было тогда 35. Играл в сказках, эпизоды во взрослых спектаклях, снялся в кинопроектах «Посол зари», «Я возвращаюсь домой», «Судьба государя», «Умри отмщенным».

– Говорят, в современном театре работают только фанатики…

– Я не фанатик… вообще не люблю их.

– А много фанатиков в театре?

– (после долгого размышления) Не-ет, очень мало. Время фанатиков прошло. Они могут появиться, если им станет интересно. Но у многих интерес словно пропал. Возможно, из-за нехватки режиссеров. Однако в театре каждый талантлив по-своему, бесталанных людей вообще не бывает. И актерский талант есть почти у каждого – мы все актеры по жизни. Просто оказываясь на сцене, часто переигрывают.

– Возвращаясь к самой первой роли… Вы сыграли кого-то у Джаннет Салимовой?

– Да, в шесть лет – маленького царевича Гвидона. Мне за каждый спектакль бухгалтерия платила железный рубль с профилем Ленина. Я был богат! И вот спустя 35 лет Ирана Тагизаде снова ставит «Сказку о царе Салтане» и снова дает мне роль Гвидона! Тима Рагимов, который когда-то играл юного царевича со мной в паре, теперь играет царя Салтана, а я – его сына, уже взрослого Гвидона, хотя и старше Тимы…

– Вас взяли в театр за дарование, в память об отце, или...

– Все вместе, наверное. Но и потому, что в театре, как у нас говорят, не хватало «штанов» – исполнителей мужских ролей. Парни приходили и уходили, понимая, что заработка тут серьезного нет, а времени театр забирает немало. Чтобы служить в театре и успевать на съемки и корпоративы, нужно быть каким-то суперменом. По мне, если уж пришел в театр, должен отдаваться ему полностью. Негоже вечно отпрашиваться на частные дела. Получаешь государственную зарплату – изволь отрабатывать.

– Монтировщик сцены – это, наверное, не только ради денег?

– Во-первых, я всегда занимался гантелями, штангой. Во-вторых, интересно было – когда-то в песочнице строили маленькие замки, теперь на сцене – большие. Так что я совмещал: ставил декорации и в них же играл.

– Какая ваша первая взрослая роль?

– Меня ввели в спектакль «Нефтяной бум улыбается всем», затем был шикарный «Мужчина по вызову». В обоих танцевал – я танцующий актер. А это, кстати, приветствуется, когда актер обладает дополнительными навыками – например, играет на саксофоне.

– А что еще умеете?

– Занимался экстремальным видом спорта – альпинизмом, поэтому способен на многое. А вот петь не могу...

– Ради роли Лаэрта даже пришлось научиться фехтовать...

– До последнего момента не верил, что эта затея реализуется. Казалось невероятным, что мне доверят роль в «Гамлете». Но все получилось!

– Мне кажется, каждая новая роль – это и задача на преодоление, и школа для артиста.

– Обязательно! И если актер не пуст, то он с самого начала начинает чувствовать свою роль, погружаясь в нее все больше с каждой репетицией. «Я еще образ не нашел, должен подумать…» – это все ерунда. Если прочел пьесу и понял, кого играешь, должен сходу выдать образ. У меня, во всяком случае, получается так. К примеру, когда Эмин Мирабдуллаев ставил «Женитьбу», образ отставного моряка Балтазара Балтазаровича Жевакина у меня родился сразу. И роль Лаэрта, которую мне доверил наш главный режиссер Александр Шаровский, у меня пошла быстро.

– В скольких спектаклях вы задействованы сейчас?

– В 16.

– А сколько ролей?

– Ну-у... получается тоже 16.

– Но в «Капитанской дочке» и в «Али и Нино» по две роли...

– Да… тогда 18. (улыбается)

– Чем отличается игра в детских спектаклях от взрослых?

– В сказках намного тяжелее. Намного! Надо сыграть так, чтобы тебе поверил самый недоверчивый ребенок. Должна быть хорошая база – просмотренные мультики, прочитанные сказки. Нужно стать тем самым персонажем, которого дети знают и любят. Это огромный опыт для артиста. Сказки – большое счастье, потому что юный зритель – очень благодарный. Мне пишут родители, рассказывают, что дети, вернувшись со спектакля, пародируют меня – изображают моего Медведя.

– К примеру, того же Медведя сложно играть?

– Сложно играть не просто Медведя, а трех разных в одном сказочном альманахе. Но у меня медведь – персонаж «Колобка» имеет один характер, в «Теремке» он другой, а в «Маше и Медведе» – третий. Костюм один, а образы, походка, манера – все разное.

– Играя отрицательных героев, приходится их оправдывать?

– А кто отрицательный? Лаэрт, по моему убеждению, очень хороший человек.

– Если не считать подлости в финале...

– Поэтому все происходит в темноте, хотя это очень тяжело... Мне было физически трудно выходить на поединок с отравленной шпагой. Александр Яковлевич меня убеждал: ты не хочешь этого делать, но у тебя перед глазами смерть сестры… Мне и королеву жалко, я отворачиваюсь, когда она выпивает яд, и с Гамлетом уже не хочу биться... Все это против естества моего Лаэрта.

– Вы играете Лаэрта в двух составах. Есть разница?

– Конечно. Они все разные. Например, Офелия – Тамилла Абуталыбова – умирает с большой самоотдачей. Ее – «бездыханную», с раскинутыми руками – проносить через зал очень нелегко. А Офелия – Маша Дубовицкая – профессионально группируется и так удобно на мне висит, словно я рюкзак несу. Благо у меня хорошая физическая форма, пять лет за кулисами грузы поднимал.

– Импровизация в спектакле допустима?

– Сугубо в рамках, пожалуй. Был занятный случай – еще во время пандемии. Карантин ослабили, и у нас первый спектакль – «Женитьба». На сцене все: Кочкарев – Амирбеков, Агафья Тихоновна – Белла Сафина, я – Жевакин, Заур Терегулов – Анучкин... В какой-то момент возникает небольшая пауза, и чтобы заполнить тишину, по задумке режиссера Яичница (Юра Омельченко) принимается громко сморкаться в платок. Мой герой на него смотрит с тревогой... и надевает медицинскую маску. Это же был символ той эпохи. Зал лег! Со словами «Ой, батюшки!» народная артистка Александра Никушина, игравшая сваху, убежала за кулисы. Смеялся даже директор театра... Так что импровизации случаются, но больше в сказках, когда, чувствуя настрой детишек, могу их порой «дожать». Дети веселятся от души!

– Ваша труппа условно делится на три поколения: «старики», «взрослые» и «молодежь». Как вам молодежь?

– Мне наша молодежь нравится! Хотя она немножко несуразная, какая-то невыспавшаяся. А когда я только пришел в театр, ветеранам в ноздри смотрел! Благодаря корифеям понял, что такое театр, слушал их, впитывал... Это было невероятно. Я стоял на сцене и смотрел, как Нодар Шашикоглу в роли короля Лира подходит к мертвой Корделии… и у меня слезы катились из-под очков!

Я выходил на сцену с Фуадом Поладовым, Юрием Балиевым, Октаем Нагиевым, Борисом Лукинским, Аскером Рагимовым... Это со мной навсегда.

– Поговорим о партнерах...

– Самая любимая – народная артистка Людмила Духовная. С «Бульвара Сансет» с Людмилой Семеновной в главной роли началась моя большая актерская жизнь. Я играл там пройдоху-сценариста. Людмила Семеновна – прекраснейший, сильный партнер! Если что-то у тебя не получается, она всегда поправит. Даже во время спектакля может подсказать сквозь зубы: «Идиот! Повернись!» (улыбается). Мощный профессионал. После спектакля разборы обязательны. Мы каждый месяц играем «Ночь в спальне Екатерины», и она нередко предлагает что-то добавить, изменить, улучшить. И режиссер Эмин Мирабдуллаев неизменно соглашается, потому что Духовная пьесу просто изнутри видит – все характеры, все ходы... Это старая партнерская школа. Дядя Юра Балиев таким был. Если вернуться к «Гамлету», то Тима Рагимов – отличный партнер, а в Маше Дубовицкой я чувствую сестру. Тамилла тоже хороша. Они разные, но все классные. С «молодым» Гамлетом – Руфатом Алиевым – тоже интересно, хотя в отличие от Тимы он закрытый. Мурад Мамедов – отличный партнер... А с Олегом Амирбековым мы понимаем друг друга с полувзгляда.

– Чего недостает современному театру?

– Дисциплины, ответственности, школы. Репертуарного разнообразия. Театру нужны и современные актуальные пьесы. Я за то, чтобы у нас в театре были спектакли о Карабахской войне. Обязательно!.. Некоторым режиссерам недостает профессионализма. А театр должен создавать полноценный продукт, а не полуфабрикат.

– Какой же смысл во всем этом?

– Вот я просыпаюсь утром, и если у меня скоро сказка или сегодня-завтра взрослый спектакль, у меня настроение моментально поднимается. Счастлив тот человек, который занимается любимым делом! Пусть он не получает огромную зарплату, но от своей работы получает удовольствие – это уже счастье. А кто зарабатывает много, но идет на службу как на каторгу, счастлив никогда не будет. Лично я хожу на любимую работу!

Мы сейчас в отпуске, для меня это время скуки: жду не дождусь, когда начнется новый сезон в нашем театре. Хочу на сцену!

– Ну и напоследок спрошу о самой заветной роли: она уже случилась или еще в мечтах?

– Самое памятное выступление у меня, как ни странно, связано не с театром. В декабре 2020 года меня попросили озвучить видео, приуроченное ко дню рождения нашего Президента. Я прочитал стихотворение Лейлы Алиевой «Солдат своей страны». Это была огромная честь для меня…